Об отношении Европы к Украине, позиции Ангелы Меркель и ее переговорах с Владимиром Путиным, о том, что может решить конфликт на Донбассе, и многом другом в интервью корреспонденту "Апострофа" АРТЕМУ ДЕХТЯРЕНКО рассказал немецкий эксперт РАЛЬФ ФЮКС.
Ральф Фюкс — известный немецкий эксперт, политический и общественный деятель. Он был активистом студенческого движения и внепарламентской оппозиции. После окончания учебы работал внештатным преподавателем в Университете Бремена и доцентом в программе обучения взрослых. В 1982 году господин Фюкс вступил в партию "Зеленых", был научным сотрудником ее фракции в парламенте Бремена. В 1985-1989 годах — депутат и председатель фракции. В 1989-1990 годах был выбран сопредседателем партии "Зеленых". В 1991 году господин Фюкс вернулся в правление Бремена, где состоял в должности сенатора по вопросам защиты окружающей среды и градостроительства, а также второго председателя коалиции "светофор" (первой коалиции партий красно-желто-зеленых в Германии: СДПГ, СДП и "Зеленых"). Коалиция распалась в 1995 году, не найдя единства по вопросам защиты окружающей среды и градостроительства. С 1996 года Ральф Фюкс возглавляет Фонд им. Генриха Белля.
— Многие эксперты называют Германию локомотивом позиции Европейского союза в отношении украинско-российского конфликта. Почему именно Ангела Меркель взяла на себя эту инициативу?
— Я считаю, что в некотором смысле у нее не было выбора. Нравится это кому-то или нет, но Германия стала ведущей страной Европейского союза. Тем не менее, наше руководство не действует в одиночку. Меркель координирует свои усилия с Францией, Великобританией и Польшей, оставляя за собой при этом право решающего слова. В частности, в отношениях Евросоюза с Россией. Следует отметить, что на протяжении десятилетий Германия выстраивала особые партнерские отношения с РФ. Однако после российского вторжения в Украину, аннексии Крыма и начала необъявленной войны на Донбассе в немецко-российских отношениях наступил кризис. Берлину пришлось переоценить свою политику в Восточной Европе, а именно — касательно Украины и России.
— Думаете, госпожа Меркель больше других европейских политиков понимает намерения Владимира Путина?
— Она достаточно близко общается лично с Путиным. Она родилась в Восточной Германии, где изучала русский язык в школе. С начала кризиса в Украине Меркель провела свыше 40 телефонных разговоров с президентом России, а также много встреч. С одной стороны, она очень хотела, чтобы действия РФ не противоречили европейской политике безопасности, а с другой — она была очень разочарована поведением Путина. Когда Ангела Меркель говорит, что ЕС выступает категорически против агрессии России в Украине, и что это ставит под угрозу систему безопасности Европы, — это правда. Вместе с тем, она отчаянно пытается найти modus operandi (лат. "образ действий, поведения".— "Апостроф") с Россией. Для Германии по многим причинам — историческим, экономическим, политическим — очень важно находить точки соприкосновения с Россией.
— Является ли последний визит Ангелы Меркель в Москву (10 мая.— "Апостроф") свидетельством того, что РФ выводят из международной изоляции?
— Политика немецкого правительства по отношению к России не состоит в изоляции. Они всегда держат канал коммуникации открытым. Что касается последнего визита фрау Меркель в Москву, то я считаю, что он был очень сбалансированным. Она отклонила приглашение приехать 9 мая, потому что она не была готова принимать участие в этом триумфальном военном Параде Победы. Она поехала в Россию на следующий день для того, чтобы почтить советских солдат, которые потеряли свои жизни, сражаясь против нацистской Германии. Это было вполне адекватным и политически уместным жестом. В то же время она в присутствии Владимира Путина очень жестко раскритиковала политику России.
— Как вы считаете, в ходе этого визита госпожа Меркель могла договориться с Владимиром Путиным о чем-то секретном?
— Я думаю, что нет. На это есть несколько причин. Во-первых, Германия не ведет политику таким способом, особенно Ангела Меркель. Во-вторых, я не думаю, что Германия может осуществлять какую-то самостоятельную политику в отношении России. Берлин всегда пытается согласовать свою позицию с Парижем и другими европейскими столицами. Правительство Германии не стремится к лидерству в ЕС, оно с неохотой берет эту роль на себя. Большинство немцев и даже большинство политиков страны все еще хотят вернуться к той "незаметной" роли, которую Германия выполняла во время холодной войны. Впрочем, эти времена позади. И теперь Германии приходится мириться с тем, что нужно брать на себя больше ответственности в международной политике.
— Какое решение, по-вашему, будет принято в отношении санкций? Насколько шатко единство стран ЕС в этом отношении?
— До этого времени немецкие политики, в частности Ангела Меркель, довольно четко высказывались по этому вопросу. Формула такова: санкции можно будет ослабить только в случае полного выполнения Минских договоренностей. Я должен сказать, что это очень амбициозное заявление. Оно предусматривает прекращение военного участия в конфликте России, восстановление пограничного контроля на украинско-российской границе, а также восстановление суверенитета Украины. Я сомневаюсь в том, что все условия Минских договоренностей будут выполнены в обозримом будущем. Кроме того, по этому поводу возникают противоречия в Европейском союзе. Звучат разные мысли об ужесточении, сохранении или отмене санкций. Лично я считаю, что если мы не хотим принимать военное участие в конфликте на Донбассе, желаем избежать военной конфронтации Запада и России, мы должны придерживаться санкций. Это единственный доступный инструмент оказания политического влияния на Кремль с целью, чтобы РФ изменила свою политику.
— Все разговоры по урегулированию конфликта ведутся вокруг Минских договоренностей. Впрочем, многие эксперты считают, что они далеки от идеала. Что думаете по этому поводу вы?
— Я соглашаюсь с тем, что они далеко не идеальны. Я считаю, что, заключив эти соглашения, руководство Украины пошло на значительные уступки. И не только России, но и сепаратистам. Особенно это касается конституционной реформы и децентрализации. Кроме того, если я правильно понял положения Минских соглашений, у сепаратистов будет право вето на некоторые вопросы. Я сомневаюсь в том, что в обозримом будущем будет какой-то прорыв в полном выполнении этих договоренностей.
— А какая позиция в отношении поддержки Украины? Не устала ли Европа от постоянных проблем, связанных с нашим государством?
— Я думаю, что сейчас Украина пользуется значительной поддержкой со стороны европейцев. Но вы были правы, задав свой вопрос. Все больше людей теряют терпение, они хотят избавиться от конфликта, возвратиться к ведению своих дел с Россией. Существует реальный риск того, что европейские политические лидеры бросят Украину. И я надеюсь, что нам удастся поддерживать давление на наши правительства и сохранить поддержку страны. Последующие несколько месяцев будут очень важными. Многое зависит также от приверженности и серьезности украинского правительства в проведении необходимых политических и экономических реформ. Большой проблемой остается коррупция. В Европе озабочены также вопросами власти олигархов, прозрачности бюджета и независимости юридической ветви власти — проблемами в основополагающих сферах демократического управления страной. Если в течение последующих нескольких месяцев Украина не продемонстрирует прогресса в решении этих проблем, все больше европейцев будут уставать от вашей страны.
— Что насчет помощи, предоставляемой Украине вашей организацией?
— У нас очень ограниченные финансовые ресурсы (ежегодно Фонд им. Генриха Бeлля выделяет Украине 400-450 тыс. евро.— "Апостроф"). Однако мы оказываем активную политическую поддержку. Мы сотрудничаем со многими украинскими неправительственными организациями, новоизбранными членами парламента, мы пытаемся поддерживать новые политические силы в лице общественных организаций на муниципальном уровне. Кроме того, более 10 лет мы работаем с женскими организациями Украины, а также поддерживаем инициативы по реформированию энергетического сектора: по переходу от ядерного топлива и угля к возобновляемым источникам энергии.
— Повлиял ли конфликт на Донбассе на объемы предоставляемой помощи? Была ли она увеличена?
— Да, мы увеличили ее. Однако речь не идет о значительных суммах. Мы перераспределили бюджет Киева в сравнении с бюджетами Москвы, Стамбула и Тбилиси. Не так просто выделить больше денег нашему представительству в Украине. Мы пытаемся собрать больше средств с Европейского союза и министерства иностранных дел Германии.
— В ходе последнего саммита "Восточного партнерства" в Риге украинское руководство надеялось на получение безвизового режима, о чем неоднократно заявляли президент и члены правительства. Известно, что эти ожидания не сбылись. Соответственно, возникает вопрос: действительно ли причиной отказа ЕС является только техническая неготовность или есть еще некий политический аспект?
— Я не уверен, все ли дело в технических аспектах. Конечно, Украина должна сделать все для выполнения технических условий, необходимых для введения безвизового режима. В то же время, я думаю, что существуют некие политические опасения. В Евросоюзе нет единой позиции в отношении этих вопросов. По моему мнению, итоги саммита в Риге очень разочаровывающие. Я думаю, что должна быть очень четкая формулировка о том, что Украина может рассчитывать на введение безвизового режима с начала следующего года, если ей удастся выполнить небольшие технические требования. Еще одним большим политическим разочарованием является то, что Украине не предоставили четкой европейской перспективы. Все должны смотреть на вещи достаточно реалистично, чтобы понять, что Украине не стать членом ЕС завтра. Это же касается и Грузии. Однако должна быть очень четкая формулировка, что Европейский союз готов принять Украину в случае, если ваша страна продолжит свой путь демократического государства и современной рыночной экономики. Если эти два основных условия будут выполнены, мы, как организация, считаем, что каждая европейская страна должна иметь возможность стать членом ЕС.
— А что вы думаете о будущем Донбасса? Можете назвать несколько сценариев?
— Мне бы очень не хотелось высказывать свои ожидания относительно будущего этого региона в связи с тем, что я нахожусь очень далеко. За эти годы я очень часто посещал Украину. Я был на Донбассе до того, как там начался военный конфликт, у нас есть партнеры по проекту в Донецке, Одессе, так что мы понимаем, что происходит там. Однако, в конце концов, многое зависит от решений, принятых в России, в Москве. Если РФ не готова вывести свои войска и согласиться на реинтеграцию оккупированных регионов Донбасса в состав Украины, мы получим очень хрупкий замороженный конфликт. Не сильно замороженный, но очень хрупкий. С возможностью возобновления боевых действий. Можно говорить о любых возможных сценариях и новом российском военном наступлении, в ходе которого они попытаются захватить Мариуполь и получить сухопутный путь в Крым, о их попытках дестабилизировать Харьков и Днепропетровск. Это все возможно, впрочем, единственное, что мы можем противопоставить этому — усилить Украину. Как экономически, так и политически. А также давать четко понять России, что каждая новая наступательная операция приведет к более жестким санкциям, еще более глубокой изоляции страны. Важным является также то, чтобы Украина не отказалась от Донбасса. Я очень критически отношусь к тем барьерам, которые сейчас возводятся между Донбассом и остальной частью Украины: пропуски, которых требуют от людей при пересечении условной границы, прекращение выплат пенсий и социальных выплат. Украинское правительство должно дать четко понять, что оно заботится о людях, проживающих на Донбассе. Что это также граждане Украины, и что Киев сделает все возможное для улучшения условий их жизни, сохранит каналы между Донбассом и Украиной открытыми. Это очень важные симптомы. Если этого не предпринять, население Донбасса повернется к России, и будет очень сложно вернуть их доверие.
— Сейчас все больше говорят о реинтеграции так называемых ЛНР и ДНР в состав Украины. Однако к этому, в частности восстановлению инфраструктуры региона, оказался не совсем готов Киев. Что вы думаете по этому поводу?
— Да, это ловушка. Это часть проблемы, созданной Минскими договоренностями. Я хорошо понимаю, что правительство Украины, учитывая финансовый кризис в стране, не может взять на себя финансовую ответственность без политической лояльности региона. Без восстановления власти Украины над регионом. Эти два элемента должны быть взаимосвязаны. Очень важно, чтобы украинские власти дали четко понять, что они не вычеркнули Донбасс, что они не считают Донбасс обузой, от которой хотят избавиться.
— Как вы оцениваете работу Специальной мониторинговой миссии ОБСЕ в Украине?
— Я думаю, что ОБСЕ все еще является необходимым элементом по установлению международного мониторинга за оккупированными территориями и украинско-российской границей. В текущей форме миссия слишком слаба, чтобы выполнять такие обязанности. Ее нужно усиливать как численно, так и полномочиями. В противном случае существует риск, что ОБСЕ станет своеобразной отговоркой, а не организацией, которая будет иметь серьезное влияние на ситуацию.
— Украинские власти продолжают настаивать на введении на Донбасс миротворцев. В какой форме это возможно, и возможно ли вообще?
— Я не вижу другой платформы для миротворцев, кроме как Миссия ОБСЕ. В противном случае вам потребуется резолюция Совета Безопасности ООН для того, чтобы на Донбассе появились голубые каски. Я считаю, что этот вариант является маловероятным ввиду права вето России в Совбезе. ОБСЕ, тем временем, может стать платформой для некой миссии по обеспечению безопасности. Однако, как я уже сказал, для этого придется расширить мандат миссии.